Жорж изучал черновик, а я начищал оконечность массивного кия мелом,
рассеянно глядя по сторонам. Клуб "П.13" был немноголюден. В отдалении, у
стойки бара о чём-то весело шумели официантки; впрочем, их негромкое
щебетанье перекрывала лёгкая музыка, заполнявшая уютный полумрак.
Подвешенные под потолком телевизионные приёмники, казалось, общались между
собой, не обращая на нас никакого внимания.

     - Очень интересное рассуждение. - Сказал г-н Павленко. - Ранее я
замечал за вами смелость мысли, но здесь, похоже, наблюдается очевидный
прорыв.

     - Спасибо, Жорж. - Ответил я. - Ваша очередь разбивать.

     Жорж отложил бумагу, взял кий и подошёл к столу. Давненько мы не
игрывали на бильярде - подобное случается обыкновенно или от нечего делать,
или от чрезмерного количества дел. Я обретался неподалёку от клуба, а Жорж в
последнее время таскал Чугуниевого за собой. Тот переменил выжидательную
позицию в углу мягкого дивана, обитого чёрной кожей, подобрал черновик и
погрузился в него.

     Тем временем одна из официанток, разглядев среди нас потенциального
клиента в лице Чугуниевого, подала меню. Однако он, по всей видимости,
перенявший от Жоржа иррациональную неприязнь к блюдам a la carte*,
отстранённо выразился в том смысле, что мы уже отобедали, а вот за
пепельницу спасибо.

     - Вы удачно используете инерцию человеческой мысли. В самом деле,
понимая, что восприятие - впрочем, как и всё остальное - есть процесс
фрактального типа, мы приходим не только к неизбежности преодоления любого
искусственного барьера, но и к необходимости такового для привлечения
внимания.

     Г-н Павленко чётким движением направил биток в пирамиду, и шары
хаотически распределились на бильярде.

     - Кроме того, восхищает догадка о месте нуля в центре всякой идеи, в
основании всякой теории. Мы как бы растягиваем ноль из ничего в определённую
структуру, и чем мощнее прилагаемое усилие, тем сложнее и больше, и
устойчивей выходит результат. Так художник, высосав из пальца сюжет картины,
создаёт шедевр - а ведь если вдуматься, в основании любой картины лежит
ничто, соприкасающееся с иным ничем, раздутым до нашей культуры,
отображением которой является зритель. Так же точно и писатель создаёт свои
миры из пустоты, из нуля, раздвигая их границы при помощи слов.

     Вдруг в разговор вмешался Чугуниевый:

     - Джеффри Уикс и Макартур Феллоу утверждают, что наша вселенная
конечна, невелика, и по форме напоминает футбольный мяч, то есть додекаэдр
Пуанкаре. - Отставив руку с сигариллой,  он без всякого перехода сообщил: -
Как отмечает Усама бен Ладен, лучше ставить на сильную лошадь. - На секунду
приняв позирующее положение, затем он вернулся к чтению, что-то бормоча себе
под нос.

     Жорж удивлённо сказал мне в полголоса:

     - И где он этого набрался?.. Ума не приложу. Что на глаза попадается,
то и болтает.

     Мы уверенно продвигались в игре, загоняя шары в лузы. За соседним рядом
столов случайные посетители осваивали американский вид бильярда. Иногда
новые гости сменяли старых, сновал персонал, но в целом окружающая картина
не менялась.

     Г-н Павленко, виртуозно орудуя непростым кием с костяной рукоятью -
кстати, пару таких он всегда для нас брал на очередную партию - размышлял
вслух:

     - Между прочим, по поводу вселенной в виде футбольного мяча. С одной
стороны, выходит, что и она есть фрактальная функция от нуля. Волна Большого
взрыва растягивает, раздвигает границы мироздания... С другой стороны,
удивительно, как люди постоянно наступают на одни и те же грабли
эгоцентризма: сперва центром вселенной была Земля, затем Солнце. Теперь,
судя по всему, мировым пупом является телескоп Хаббла.

     Я уточнил:

     - Коллега, вы имеете в виду, что границы вселенной определяются
границами нашего понимания?

     - Совершенно верно. Вопросы конечности и бесконечности в мировом
масштабе попросту не имеют смысла. Гипостазирование (проще говоря,
субстанциализация) края мира происходит в наших головах. Это всё равно что
пытаться представить себе бесконечный бильярд - но ведь, как нам доподлинно
известно, у него есть борта и лузы. Мы растягиваем представление о вселенной
до её размеров, не замечая подмены предмета. Кстати, рекомендую бить от
борта, -- Жорж показал мне направление верного удара, и я мастерски загнал
последний шар.

     - Партия! - в моём голосе звучала неподдельная радость. - Ну что, ещё
одну?

     - Нет уж, пойдёмте лучше на воздух.

     Мы покинули пределы клуба. Осенний вечер обнимал нас лёгким прохладным
ветерком, под ногами шуршали опавшие листья. Чугуниевый, неся мой черновик и
скрипя сапогами, топал за Жоржем, а я замыкал колонну, неся на плече оба
кия, упрятанные в специальную сумку. <Удивительно, - подумал я, - сегодня
даже не довелось обратить их в шпаги>. Мне нравились лица зевак, на глазах у
которых с обычного, казалось бы, кия облетает оболочка, и в руке его
обладателя оказывается сверкающий клинок.

     - Интересно, - сказал я, - Усама бен Ладен - это тоже функция от нуля?

     Чугуниевый, вдруг остановившись, произнёс:

     - Читая эти строки, вы тем самым выражаете своё полное согласие.

-----
* букв. "по карточке", заказ в ресторане отдельных блюд меню (фр.)

--
Dmitry Korolyov
AY3-UANIC