Побродив между холмов, мы возвращались обратно, пребывая в молчании и
отвернувшись от свечения неба, и фигуры наши отбрасывали длинные безмолвные
тени, достигающие в своём протяжении стоящих вдали стройных высоких
деревьев. Под ногами то и дело скрежетали камни, и тогда, прежде чем
отпечатаются следы, из-под подошвы вздымались лёгкие облачка красноватой
пыли. Если ещё совсем недавно я ощущал головокружение от внезапного
осознания того, что мы идём по марсианской равнине, то теперь мне стало даже
скучно оглядываться по сторонам и наблюдать безжизненные пейзажи, будто мы
пересекаем Сахару с её каменистыми пустынями. Монотонные слова, долго не
отстававшие от меня:

       "У верблюда есть недостатки.
       Две недели идя без оглядки,
       Он ложится и умирает" -

  постепенно улетучились, уступив место покою, всё более насыщающему
усталость моего разума пустотой. Мне отчего-то вдруг стало нравиться просто
идти, глядя перед собой и не видя ничего. Если бы человеку была дана
возможность выбирать форму своего существования, кто-то бы из ограниченных
или отчаянных поначалу остался бы собой, кто-то бы принялся безудержно
экспериментировать, примеряя на себя тела зверей, птиц и деревьев, но почти
все, так и не найдя совершенства в сложности, пришли бы к нему в простоте,
уподобившись камню и таким образом достигнув гармонии. Впрочем, к небытию
человек приходит и вполне естественным путём, по завершению жизни. Что же,
получается, выбора нет?.. Мы движемся дальше. Так случается, из-за утомления
впечатлениями иногда происходит неуловимый сдвиг настроения, и ты из ищущего
и любознательного человека превращаешься в шагающую машину. Или, может,
верблюда. Словесная тень от пустынного животного, терпеливо переносящего
долгие дни без воды и мыслей, на миг вновь разбудила воспоминание о стихах,
почти скрывшихся за горизонтом сознания; они шептали о сладости освобождения
от борьбы. "Да, - неохотно думал я, возвращаясь к необходимости бесконечного
диалога с собой, - разум чужд природе, он переступает за её пределы ради её
же подчинения, но тогда, когда в минуты слабости желает достичь гармонии с
миром, он вступает в противоречие сначала с собою, а затем и с природой. Он
будто попадает в западню и пытается вырваться на волю, но это ведь
невозможно, если и так ничто тебя не держит".

  Мы приближались к деревьям, и тени уже не накрывали зелень хвойных крон,
но пронзали стволы и рассекали их плотные ряды. Есть три типа попутчиков. К
первым относятся люди, которых гнетёт тишина, они стремятся говорить много и
обо всём; вторая группа сотрясает воздух просто из вежливости; третьи
предпочитают молчать. Почти все сочетания попутчиков приводит к дискомфорту
каждого - беспокойный рассказчик не может остановиться, навязываясь любому и
тяготясь этим; вежливый человек в разговоре исполняет долг перед обществом,
но понимает, насколько это бесполезно, даже если его собеседник также
говорит из вежливости. И только люди, в основном хранящие молчание,
составляют наилучшую компанию для путешествий, так как никому не доставляют
неудобств, в том числе и себе. Впрочем, есть ещё одна категория лиц - это
наблюдатели. К ним относятся лица, предпочитающие слушать и смотреть. Они в
равной степени находят удовольствие и от неутомимых говорунов, и от лиц,
неторопливо обсуждающих погоду, и от тех, кто при этом листает книгу. Но,
конечно же, лучшие из них почерпнут гораздо больше полезного из осмысленного
молчания, чем из пустой болтовни. Однако я уже ощущал потребность поделиться
соображением, вдруг пришедшим на смену верблюду: - Знаете, всё же я не до
конца понимаю, что человеку искать на Марсе. Ведь давно уже установили, что
кроме незначительного количества воды, планета не представляет особого
интереса. С тем же успехом (но с куда меньшими затратами) можно исследовать
Луну, не говоря уже об Антарктиде, где климат не в пример лучше. - О, меня
действительно распирало любопытство. Первым отозвался Чучельник: - Законный
вопрос, но почему вы всё смешиваете в кучу? Ведь нужно понимать разницу
между разными группами людей. Прежде всего, учёные: находясь на переднем
крае науки, они не сводят дебет с кредитом, а просто изучают вселенную.
Далее, военные: они оперируют категориями стратегического планирования
конфликтов, и если бы Марс обладал убийственным потенциалом по отношению к
Земле, за него разразилась бы жуткая борьба. Что касается деловых кругов,
они были бы готовы профинансировать хоть колонизацию Луны китайцами, если бы
это было выгодно с точки зрения логистики и, конечно же, прибыли. Ну а
политики, подчиняющиеся закону электоральных предпочтений, вынуждены
угождать почтеннейшей публике - ведь политика сродни театру. Видите, как
много точек зрения. Каждая имеет право на существование в рамках
ограниченных средств, интересов и времени.

  - Что-то вас не туда занесло, - отозвался г-н Павленко, - вы совершенно
напрасно всё настолько детализируете. Это всё равно, что при расчёте
баллистической траектории принимать во внимание внутреннюю структуру
летящего камня. Между тем как решение вашей задачи, - тут он глянул в мою
сторону, не сбавляя при этом шаг, - предельно просто. Человечество
эксплуатирует Землю, и её ресурсов в любом качестве, будь то место для
жилья, материалы для изучения мироздания, топливо или редкоземельные
вещества, более чем достаточно, в особенности - если учесть их дороговизну
на других планетах. А о военных и говорить нечего, ведь их интересы - это
функция от всех предыдущих. А когда приходится выбирать, то всегда
принимается наиболее экономичный вариант выбора. Всё подчиняется принципу
минимализма, ничто не противится закону притяжения. И деревья, растущие
вверх - лишь иллюзия такого сопротивления, поскольку они опираются на
корневую систему, устремлённую к ближайшему источнику воды и питательных
веществ, а ветви ловят энергию солнца. И человек возьмётся за ближайшие
планеты лишь тогда, когда это станет выгоднее, чем житьё даже на глубине
океана. Мы неотвратимо приходим к пониманию того, что при нормальном,
некатастрофичном развитии событий колонизация Солнечной системы - дело
чрезвычайно далёкого будущего.

  Мы приближались к деревьям. Жорж пнул ногой марсианский камень, и тот
полетел, кувыркаясь и не собираясь падать, пока не стукнулся о широкий ствол
сосны. Она же равнодушно тянулась к солнцу, ловя его лучи. "Вот ведь
пикантность ситуации, - усмехнулся я про себя, - слышать подобное,
прогуливаясь по Марсу".

  - Глубоко уважаемый и горячо любимый Жорж! - Чучельник был ироничен. -
Когда мне говорят о проблеме выбора, я всегда вспоминаю ваш замечательный
эксперимент с буридановым ослом. - Он глухо засмеялся, а глубокоуважаемый
Жорж метнул в него недобрый взгляд: - Что же, ну что вас постоянно так
веселит в этом вполне рутинном научном опыте? Если бы хоть на миг
запрокинули голову, между прочим, вообще ничего экстраординарного и не
случилось бы! - Я с интересом наблюдал за внезапно возникшей перепалкой, в
особенности за Чучельником, которому явно не терпелось сказать что-то, судя
по выражению его лица, невероятно остроумное. Да он и не заставил себя долго
ждать: - Но ведь именно благодаря моей рассеянности, - вкрадчивый голос
играл тонами, недоступными для модуляции человеком без специальной
подготовки, - ваш скучный и, прямо скажем, чудаковатый опыт по
программированию осла, - он сделал едва заметный акцент на осле, - не
закончился пустой потерей времени. - Акцент был настолько неуловимый, что я
уловил намёк лишь немного погодя.

  Мы вступили в область сгущающегося сумрака, под тень широких стволов. Жорж
двигался впереди, поэтому говорить ему приходилось громче, дабы слова его
дошли до каждого: - Послушайте, как вы там сейчас именуетесь... г-н Мигов,
давайте начистоту. Всем известен мысленный опыт средневекового схоласта Жана
Буридана, или, по крайней мере, то, как этот опыт сегодня описывают.
Коллега, ведь вам известна поговорка: "Asinus Buridani inter duo prata"*? -
Он явно обращался ко мне, и я ответил утвердительно. Впрочем, Жоржу я был
нужен как слушатель. - То есть, вполне в духе номинализма, раз уж разум
диктует воле возможный выбор, то в случае равной притягательности выбрать
невозможно, а значит и пресловутый осёл меж двух охапок сена застрянет в
полной нерешительности. Не смотря на то, что профессор критиковал Аристотеля
и вообще, отметим особо, ввёл понятие движения по инерции, в данном случае
он рассуждает в рамках представлений XIV века, то есть, почти не интересуясь
натуральными свойствами вещей, но оперируя абстрактными моделями сообразно
их поведению в идеальном мире. Вы знаете, с тех пор многое изменилось, и
люди, интересующиеся естествознанием, теперь пользуются научным методом. А
поскольку тот же Эрроу, доказывающий невозможность выбора внутри системы,
делает это сугубо математически, то есть на идеальных моделях, которые не
являются полным аналогом физических прототипов, и вообще эта тема была
чрезвычайно актуальна, я счёл необходимым произвести некоторые
исследования. - Чучельник заметил: - Но у вас возникли проблемы с выбором
места. Жорж ответил: - Да, это верно. Так как нужно было уйти от
математической модели осла, наделить его плотью и кровью, но непременно
соблюсти идеальные условия эксперимента - излишне объяснять, чего стоят
усилия по обеспечению полной идентичности стогов сена, уж не говоря о
предельно возможной симметричности осла - приходилось искать идеальный
полигон. Не скрою, поиски длились долго, я перепробовал многие лаборатории,
начиная собственным домом и заканчивая подземными объектами Новосибирска. Но
специфичность требований к условиям опыта никак нельзя было удовлетворить:
всё должно было быть равномерно: кривизна стен, их узор, фактура покрытий
пола и потолка, конвективные потоки воздуха, влажность атмосферы в каждой её
точке и так далее. Понимаете ли вы существо проблемы? смелость поставленной
задачи?.. - Мы шли в полутьме, и под ногами потрескивали сухие ветки. Вдруг
Чучельник хихикнул: - И, безусловно, единственным местом, обеспечивающим
перечисленные условия, оказался Марс! - Я удивился подобному выбору, а г-н
Павленко явно ждал такого выпада: - Да, именно. Земля непригодна для
идеальных экспериментов, для них используют лаборатории на космических
станциях, вращающихся вокруг планеты. Но невесомость плохо сочетается с
идеей стога сена, поэтому я сначала предполагал развернуться на Луне -
однако ведь там слишком близко человечество с его радиоволнами. Да, пришлось
образовать узел на Марсе. И что в этом смешного? Расстояния ничего не
значат, если знаешь, как их преодолевать без потери времени. Итак,
обосновавшись здесь, подготовив идеального осла и тщательно отмерив порции
сена, мы приступили к эксперименту. Чтобы солнце не сбивало испытуемого с
толку, мы дождались полнейшего установления темноты. На платформе,
контролирующей атмосферу и всё вокруг, стоял осёл, замерший в ожидании. Я
подал сигнал.

  - Коллега, можно, я угадаю, куда он двинулся? - Впереди я уже смутно
различал бревенчатый домик. - Дело в том, что у животных заложен очень
простой механизм реакции на подобные затруднения. Всё происходит
инстинктивно, и вопрос давно исследован натуралистами. Осёл пойдёт налево. Я
прав?.. - После некоторой паузы Чучельник сказал: - В каком-то смысле -
именно так и произошло. Вы не забывайте, в каком пространстве находился
осёл, и как здорово его сбалансировали. Бедное животное, не в силах сделать
выбор, видимо, лишённое при подготовке к опыту столь важного инстинкта,
преодолевая условность обстановки, обратило свой взор к звёздам. Их никто не
спрятал.

  - Да, в этом был досадный промах, - сказал Жорж. - Он выбрал ближайшую
звезду и исчез. Впрочем, бестолковое животное, часть нашего мира, протянуло
канал до альфы Центавра. Но, кстати, уж там человеку делать совершенно
нечего. Выбор людей совсем не в этом.

  После слов о совершённом выборе буриданова осла меня настигли слова о
судьбе верблюда в пустыне, который две недели идёт без оглядки, а затем
ложится и умирает:

       "И, недвижимый и незрячий,
       Продолжает свой путь иначе,
       Без баулов и пассажира.

       Лишь оставив страницы света,
       Оглянувшись на краски ветра,
       Он увидит формулу мира".

  В окнах дома горел свет.

  -----
  * Буриданов осел между двух лугов (лат.).

--
Dmitry Korolyov
AY3-UANIC