Прозрачный поток, ворвавшись в мир света, распадается на множество
сверкающих капель, падает в чашу умывальника и, будто не желая так просто
исчезать за порогом водоворота, отчаянно кружится в стремительном танце - и
только потом, шумя и негодуя, пропадает в темноте канализационных труб. Так
и человек, прежде чем превратиться в мутные воды сточной реки, хватается за
ткань солнечных лучей, торопится быть частью света как можно дольше... но
жизнь скоротечна. Некоторое время я смотрел на воду, вертящуюся против
часовой стрелки, как и подобает всем воронкам по нашу сторону экватора,
затем потрогал холодную струю, помедлил, приходя в себя, вытер ладони о
полотенце, похрустывающее в руках от свежести, глубоко вздохнул - и с силой
закрутил кран.

  Положение требует действия. Нет, просто уйти нельзя: у портье должна быть
профессиональная, незамутнённая пытливой мыслию память на лица. Я поднял
голову и глянул в зеркало - но лёгкое замешательство читалось и в глазах
отражения. По крайней мере, надо подумать над алиби: объяснить моё
пребывание здесь не так-то просто, тем более что, занимаясь своими делами и
обитая среди каждодневных забот и людей, с тонкостями криминальной практики
знакомишься только теоретически, да и то лишь по мере приобщения к
детективам... Однако рассуждение моё оборвалось: в дверь ванной комнаты
отчётливо стучали. Если бы...

  - Вот как, вы умываете руки? - Не дав мне опомниться или чрезмерно
взволноваться, впуская внутрь нескончаемую песню о несчастной любви, в
проёме скрипящей двери показался Чучельник. Пожалуй, впервые видом своим он
доставил мне облегчение, и, как это ни странно, я почувствовал себя в своём
кругу. Он жестом пригласил меня выйти, улыбаясь и хлопая по ладони парой
снятых перчаток. Мы проследовали в комнату, где методично работали двое в
штатском, роясь в ящиках стола и на полках стеллажа. Дядюшка Ау на всё это
не обращал внимания, и было ему теперь уж действительно всё равно. Чучельник
сказал: - Скверная манера беспокоить людей в воскресенье утром; надеюсь, у
него для этого были веские причины. Весомей накануне издохшего пса, третьего
за два года. - Он сладко зевнул, будто и впрямь ещё недавно бесцельно тратил
время, сознательно нежась в постели. - Кстати, как известно, собаки -
единственные существа, которые искренне любят по долгу службы. За кусок
мяса - безграничная преданность. Это была одна из первых удачных попыток
человека подчинить природу, хотя дальше дело пошло не так хорошо. Приручив
различных домашних животных, всё же пока не удалось создать полноценных
работников, готовых и за животными следить, и людям служить без оглядки, в
силу самого факта своего существования или хотя бы за еду. Даже эталон,
английский слуга XIX века, и тот, всё же, себе на уме. - Чучельник снова
зевнул, и я рефлекторно повторил его действие. Он подмигнул и сказал: - Не
выспались?.. Ничего, удовольствие жить больше, чем удовольствие спать. - Тем
временем двое в чёрном основательно продвинулись в своих изысканиях, а один
даже уселся за стол и принялся исследовать содержимое компьютера. Он
уверенно перебирал пальцами, привнося в ритм кружащей мелодии джазовые нотки
нажимаемых клавиш, как вдруг остановился и непроизвольно воскликнул: - Да
тут есть сетевые танчики!.. - Видимо, это напомнило Чучельнику о текущем
моменте, и он в безапелляционном тоне сказал: - Так, ну-ка заканчивайте.
Снимайте "грушу". Здесь нам, кроме неё, ничего не нужно. - Он вновь
повернулся ко мне и по-свойски подмигнул.

  Двое с серыми лицами бросили свои занятия и приступили к операции по
снятию г-на Убервольфа с импровизированной виселицы. Чучельник вновь
заговорил: - Неприятная смерть. Бедняга наверняка помер от удушья. Конечно,
вряд ли он обладал знаниями по теории повешения. Между тем, ещё в середине
XX века Королевская комиссия по смертной казни в Великобритании, исходя из
"гуманной" необходимости "наступления скорой и безболезненной смерти путем
смещения позвонков без отделения головы от тела", разработала предельно
детальную технологию. По ней, в петлю следовало поместить металлическое
кольцо: оно лучше, чем узел, ломает шейные позвонки. Далее, подбирать
верёвку нужно так, чтобы при падении висельника её длина обеспечивала удар
петли по его позвоночнику, равный приблизительно одной тонне. В нашем случае
это... ммм... полтора метра. - Чучельник оценивающе глядел на покачивающееся
тело. - Англичане, правда, недолго пользовались совершенством собственной
разработки, так как через десяток лет смертную казнь сами же и отменили, а в
частном порядке, как правило, до изучения техники дело не доходит. Но если
бросить взор вглубь веков, можно вспомнить, что ещё при Генрихе VIII
протестантский парламент принял закон, по которому католиков вешали, в
отличие от лютеран, которых сжигали заживо. Вообще же, рассталось с жизнью
через повешенье за последние две тысячи лет около четверти миллиона людей.

  Двое искусно срезали г-на Убервольфа с крюка и стали упаковывать в
огромный чемодан, больше напоминающий продолговатый ящик. Через мгновение
оттуда пахнуло сыростью, хотя мне могло и показаться. Некоторое время,
пребывая в молчании, мы наблюдали за вознёй с увесистым телом, потом
Чучельник дал необходимые распоряжения и предложил прогуляться. Я кивнул
головой в знак согласия. Мне хотелось ещё зачем-то выйти на балкон,
посмотреть на пальмы, подойти к стеклу, окинуть взором с высоты седьмого
этажа снежную даль замершей реки, распахнуть высокое окно. Я представил
себе, как, впустив на минутку холодный воздух, шагаю вперёд и опускаю глаза
вниз, к площадке с маленькими автомобилями и редкими пешеходами. И было
хорошо от обжигающего ветра, и солнце беспечно махало рукой... Что за
фантазии? Нет уж, больше оставаться здесь нельзя.

  Мы вышли из гостиницы, ровно шагая мимо портье, пытающегося развеять скуку
утренней газетой, мимо швейцара с пышной бородой, совершенно не боящейся
мороза, прочь, прочь, прочь. Впереди показался мир, белоснежный, чистый,
совершенный. Люди здесь счастливы и свободны среди музыки сонного города;
иногда они смотрят вверх, но под потолком себя не вешают, потому что потолка
у неба нет. Мысленно оглянувшись назад, я представил, как г-на Убервольфа
освобождают от кожаного галстука, впившегося в шею, с трудом сдерживают
падение грузного тела, помещают его в неприметный футляр и закрывают, клацая
замками. Тяжко вздохнув, я пробормотал: "Саёнара, дядюшка Ау!"* - и стряхнул
с себя навязчивый образ. Мы посовещались и поехали пить кофе. Воскресные
улицы, припорошенные снегом с утра, быстро исчезали в зеркале заднего вида;
полупустая дорога стремительно отдаляла нас от башни, отвернувшейся к
Днепру, и приближала к центру города. - Между прочим, - через некоторое
время нарушил уютное безмолвие Чучельник, когда мы проезжали мимо
парламента, - несколько лет назад справа, в парке, вон в том небольшом
помещении был кинотеатр. Вход туда был открыт исключительно для своих, а
крутили там кино весьма фривольного содержания. Казалось бы, ну и что с
того, мало ли чем ещё занимаются уважаемые депутаты. Но оказалось, что
обнажённая натура привлекает законодателей больше, чем скучные голосования и
дебаты, и маленькое здание, вместо того чтобы взбадривать народных
посланников силой искусства, стряхивая с них сонливость и придавая
творческий импульс, по существу, просто сманивает публику к себе. Так что
угрозу сессионных заседаний пришлось спешно ликвидировать. Кинотеатрик
закрыли. - Колёса шуршали от трения о брусчатку, напоминая шипение затёртых
грампластинок. - Я часто задаюсь вопросом, что ещё надо сделать, чтобы
общественная культура стала похожей на ту, которая логически следует из
классической литературы. А то ведь получается забавный феномен: книжная
культура стремится ввысь, между тем как население занято проблемой
собственного пропитания. И когда человек, взращённый возвышенной книжной
мыслью, оказывается один на один с действительностью, ему приходится делать
целый ряд разочаровывающих открытий. Но ещё интереснее то, западная культура
выросла из того же корня, что и наша, хотя сегодня они заметно отличаются.
Благодаря чему? Можно проводить аналогии с почвой, с климатическими
условиями. Однако прока от этого немного. Беда наша в том, что Запад получил
своё понятие права, как и многое другое, от Римской Империи, а нам, несмотря
на заимствование из Византии христианства, более ничего не досталось, если
не считать печатей, которыми Иван Грозный пользовался некоторое время после
падения Константинополя. Всё приходится открывать самостоятельно. Нам нужна
ещё сотня лет...

  Мы вышли из автомобиля неподалёку от площади Независимости... "эх, ну
почему в Париже есть улица Пивных бутылок, а здесь - беспросветная тоска,
все названия - в честь покойников, что людей, что идей!", и, пока морозный
воздух подхватывал тепло наших одежд, а редкие, будто опадающие с крыш,
снежинки приноравливались к новым объектам, взгляды наши бродили по
монументальным зданиям, окружившим по периметру центральную площадь
просыпающегося города, по стеклянным колпакам, накрывшим подземный комплекс
магазинов, привлекательных лишь тем, что расположены они под землёй, по
скульптурам, хаотически загромоздившим некогда уютное пространство. Памятник
Бэтмену, с крыльями и нимбом над головой (в официальных кругах его часто
называют архангелом Гавриилом, видимо, из-за внешнего сходства), не боясь ни
холода, ни снега, замер всем существом своей карликовой фигурки, всегда
готовый сразиться с врагами республики. Чучельник проследил мой взгляд,
ухмыльнулся и, предаваясь иронии, произнёс: - Обратите внимание на скучающую
публику, торгующую флажками, значками, открытками, брошюрами - словом, нашей
независимостью. Среди них, должен сказать, немалый процент внештатных
сотрудников одного уважаемого ведомства. Так вот, в любую погоду, в будни и
в праздники, их наличие здесь обязательно - это один из методов воздействия
на приезжий люд. Между нами, независимость - та же невинность, и нужна она
лишь для того, чтобы продать её как можно дороже и в надёжные руки. Народу,
разумеется, знать это противопоказано. - Мы ещё немного постояли, глядя на
трепетание флагов, на манёвры голубей, кочующих с одного изваяния на другое,
однако наслаждаться творением рук человеческих рано или поздно надоедает. В
воздухе почуялся тонкий аромат кофе, мы обернулись к кафе и двинулись в его
направлении.

  "Каффа" привлекает не только запахом, но и звуком, стелющимся у её
подножия. Многое мог бы сказать профессор фон Фюнер по поводу различительной
способности у аромата жареных зёрен арабики и обворожительной полифонии
сампоньо** - но он сейчас, наверное, уже смотрит на мир с высоты улетающего
самолёта. Миновав легко подавшиеся двери, мы попали в мир приглушённых
тонов: свет, проникая сквозь узкие окошки, плавно ложился на деревянные и
соломенные маски, чучела, фигурки, мимо которых мы поднялись на второй этаж
по широкой лестнице; музыка латиноамериканских предгорий, устремляющая
посетителей ввысь, ничуть не оглушала; кофейный дух не притуплял обоняния,
но смешивался со светом, воздушными звуками флейты и кружил вдоль высоких
стен, обшитых сосновой доской. Ступени услужливо подставляли крепкие спины,
цепко держась друг за дружку. Наверху мы разместились за столиком у окна,
однако выглядывать на улицу, покидая такой уютный островок, мне совсем не
хотелось. Чучельник заказал кофе по-венски, посыпанный мускатным орехом,
себе и мне, получив на то моё молчаливое согласие в виде кивка головой; от
пирожных я отказался. Довольно скоро нам принесли кофейник и чашечки, а
перед моим компаньоном на широком блюде положили внушительных размеров
струдель, с творогом и изюмом. Он с интересом поднял обеими руками предмет
гордости местных кулинаров, надкусил, задумчиво и с аппетитом пожевал и
вернулся к теме: - Так вот, что касается как будто бы радикальных различий
между культурами. Откуда что берётся? Например, англичане сумели
превратиться в мировую кузню только после того, как благодаря крестовым
походам сумели кое-что перенять у арабов по части математики, а также
столкнулись с флотом Османской империи; французы, до того, как им удалось
насладиться плодами Просвещения, устроили революцию, сопровождавшуюся
дехристианизацией; немцы, прежде чем стали образцом дисциплинированности,
прошли несколькими поколениями через армейскую муштру. Так что и
англосаксонская техника, и французская острота ума, и deutsche ordnung***
имеют вполне рациональное объяснение, как и всё на свете. В то же время, мы
на своей шкуре испытали и первое, и второе, и третье, и вообще русский мир
многие вполне обоснованно считают полигоном для рискованных экспериментов, а
кое-кто полагает его колыбелью новой цивилизации, есть и такие. Ну а текущий
результат вам хорошо известен.

  Кофе, наконец-то показавшись из-под весьма плотного слоя взбитых сливок,
был в меру горяч, и его лёгкая горечь оттенялась сладостью белой пены.
Чучельник, не изменяя себе в аккуратности, управлялся со струделем так,
чтобы шелушащаяся оболочка осыпалась исключительно в блюдо, не попадая ни на
стол, ни тем более на элегантный полосатый костюм. Он всё задавался
вопросами и последовательно на них отвечал. - Принято считать, что, кроме
католичества, сильное влияние на европейскую общность оказала культура
городов. Что же, в этом есть резон. Города, с их стенами и правом, в
сочетании с вольностью горожан, и выковали дух индивидуализма, невозможный
во всём остальном мире. Вообще, с точки зрения современного человека,
средневековые города были очень маленькими. Эдакие котлы, где бурлит жизнь и
варится блюдо под названием "культура". Кстати, кладбища в них были,
соответственно, довольно небольшими, и часто могилы богатых и бедных
находились бок о бок. Потребность же в захоронениях лишь нарастала, и через
некоторое время кости покойников извлекали и ничтоже сумяшеся складывали
грудами в склепах или верхних частях галерей, окружавших кладбища с трех
сторон. А надгробия переделывали и пускали в продажу. То ли дело наши
просторы! Специфику погребального дела дополняет ещё один занятный древний
обычай. Когда знатные вельможи умирали вдали от родины, их тела,
предварительно расчленив, вываривали в котле до тех пор, пока плоть не
отделялась от костей. После этого кости очищали и, погрузив их в ларец,
отправляли на родину для торжественного погребения, а все остальное хоронили
на месте. У нас же всё иначе. Даже оссарии, так популярные в западных
монастырях, у нас, если можно так выразиться, не прижились.

  Меня всегда восхищала его достойная осанка, более уместная при мундире
образца какого-нибудь Пажеского его императорского величества полка.
Чучельник задумчиво держал чашку на весу и смотрел поверх моей головы. Я
невольно оглянулся, и взгляд мой, пробегая по окну, прошёл сквозь стекло и
оказался снаружи здания, посреди улицы, где лёгкий ветер играл со
снежинками, кружа их в едва заметном вихре. Прохожие, занятые своими
досужими делами, не обращали никакого внимания ни на кружение позёмки, ни на
хмурую тучу, наползающую на город. В сущности, до этого вообще никому нет
никакого дела. Я подумал, что и всё вокруг, сделанное людьми, чем-то похоже
на игру снежинок в завихрении воздушного потока, отвернулся от окна и сделал
последний глоток. Чучельник, опустив чашку на блюдце, будто вспомнив о
чём-то важном, критически оглядел остатки струделя и доел его в несколько
приёмов. - Надеюсь, - сказал он, медленно вытираясь бумажной салфеткой, - вы
сами понимаете, что пришло время действовать. Сначала навестим старину
Вальдхаузена.

  Где-то глубоко в его словах затерялся вопрос. Я немного поразмышлял, не
столько над ответом, сколько над утренними событиями, как будто бы
отдалившимися на месяцы и годы, и вновь утвердительно кивнул головой.

  -----
  * До свидания (яп.).
  ** Тростниковая флейта Пана, распространённая в Латинской Америке.
  *** Немецкий порядок (нем.).

--
Dmitry Korolyov
AY3-UANIC